АНАТОЛЬ ФРАНС

• Об авторе
• Избранные мысли из романа "Преступление Сильвестра Бонара…"
• Избранные мысли из романа "Таис"
• Избранные мысли из романов с аббатом Куаньяром
• Избранные мысли из романа "Красная лилия"
• Избранные мысли из книги "Сад Эпикура"
• Избранные мысли из тетралогии "Современная история"
• Избранные мысли из новелл 1880 - 1899 годов
• Избранные мысли из произведений 1900 - 1905 годов
• Избранные мысли из произведений 1906 - 1914 годов
• Избранные мысли из автобиографических книг
• Избранные мысли из статей, речей, писем
• Избранные мысли из разных источников
• Основные источники

* * *

Французский романист и критик Анатоль Франс (1844-1924) (настоящее имя Жак Анатоль Франсуа Тибо) родился в Париже, в семье букиниста. В детстве Анатоль много времени проводил на набережной Сены, роясь в грудах книг ("Это была библиотека длиной в три квартала", как он сам впоследствии писал) и слушая разговоры книгочеев, часто захаживавших в магазин его отца.

Франс (уменьшительное от Франсуа - имени отца) поступил в Коллеж Станислас, школу иезуитов в Париже. Мальчик зачитывался греческими и римскими авторами, однако школу не любил. У него на всю жизнь осталось отвращение к школярскому преподаванию религии. Учеником он был посредственным, отличные оценки получал только за сочинения, и мать посоветовала ему стать писателем.

Когда его отец в 1866 году ушёл от дел, Франс, вынужденный сам зарабатывать себе на жизнь, устроился в журнал. Работая библиографом у издателя Альфонса Лемерра, он познакомился с недавно созданной литературной группой "Парнас". После выхода в свет его первого произведения, очерка творчества поэта Альфреда де Виньи, Франс становится одной из центральных фигур в "Парнасе".

Во время франко-прусской войны Франс некоторое время служил в армии, демобилизовавшись, он продолжал писать и выполнять различную редакторскую работу. В 1875 году у него появляется первая настоящая возможность проявить себя в качестве журналиста. Парижская газета "Темпе" заказала ему серию критических статей о современных писателях, а уже в следующем году он становится ведущим литературным критиком этой газеты. Франс ведёт свою собственную рубрику под названием "Литературная жизнь" Статьи, появляющиеся в этой рубрике в течение нескольких лет, вышли отдельным изданием в четырех томах в 1889-1892 годах под заглавием "Литературная жизнь". В предисловии к этому изданию Франс выразил своё отношение к субъективности литературной критики "Хороший критик, писал Франс, - повествует не столько о прочитанном, сколько о приключениях собственной души". В 1876 году Франс назначается заместителем директора Библиотеки сената и в течение 14 лет занимает этот пост, что давало ему возможность и средства заниматься литературой. В 1877 году он женится на Валери Герен де Совиль.

В это время писатель постепенно отходит от "Парнаса" и сближается с Кальманом Леви, который стал издателем двух его следующих книг. В первую (1879) вошли две повести - "Йокаста" и "Тощий кот", во вторую (1881) - роман "Преступление Сильвестра Бонара", принёсший Франсу известность и премию Французской академии "Преступление Сильвестра Бонара" до сих пор остаётся самой читаемой книгой Франса. Герой романа, старый учёный Сильвестр Боннар, скептик по натуре, обаятельный и снисходительный к людям, стал первым из литературных героев Франса, в которых воплотилась личность самого писателя и дух эпохи. Сильвестр Бонар не только постоянно прибегает к парадоксам, но и признаётся в своём пристрастии к ним, когда, вспоминая подслушанный им случайно разговор двух студентов в Люксембургском саду, отмечает в своих записках: "Поднявшись до умозрительных высот, они играли словами и говорили глупости, свойственные умным людям, иными словами - глупости ужасные. Нет нужды добавлять, что они изрекали самые чудовищные парадоксы. И в добрый час! Не люблю молодых людей чрезмерно рассудительных". Парадокс, объединяющий в себе игру слов и игру мысли, извлекающий художественные ценности из самой своей интеллектуальной природы, прекрасно согласуется и с общим характером книги о Бонаре, насыщенной, как это характерно и для последующих книг Франса, размышлениями и рассуждениями, философскими, филологическими и историческими замечаниями, диалогами на отвлечённые, казалось бы, темы, многочисленными обобщающими сентенциями.

Благодаря успеху "Сильвестра Бонара" и популярности его еженедельной рубрики в "Темпе" Франс входит в высшее парижское общество. В 1883 году он знакомится с Леонтиной Арман де Канаве, которая держала один из самых блестящих литературных, политических и художественных салонов. Через 5 лет Леонтина становится его возлюбленной, а после того, как Франс в 1893 году развёлся с женой, они с Леонтиной живут в неофициальном браке до самой её смерти (1910). Леонтина проявляла трогательную заботу о писателе (сам Франс в быту был совершенно беспомощным), учила его светским манерам и способствовала его литературной карьере.

К другим значительным произведениям этого периода относится роман о христианском фанатике и аскете, религиозном отшельнике Пафнутии "Таис" (1890) и "Харчевня королевы Гусиные лапки" (1893) - роман, где выведен ещё один знаменитый литературный герой Франса - аббат Жером Куаньяр, мудрец, бродяга и жизнелюбец XVIII века. Перестав вести литературную рубрику в газете "Темпе" (1893), Франс решил использовать образ Куаньяра для социальной критики современной французской жизни и написал "Суждения господина Жерома Куаньяра".

В 1896 году Франс избирается членом Французской академии. В эти годы Франс начинает интересоваться социальными и политическими вопросами и в 1897 году приступает к работе над тетралогией под общим названием "Современная история", через которую проходит третий значительный герой Франса - господин Бержере, провинциальный школьный учитель.

"Современная история" знаменует собою существенный перелом и в характере социальной критики Франса, и в характере его гуманистических идей. Четыре тома этого произведения - "Под городскими вязами" (1897), "Ивовый манекен" (1897), "Аметистовый перстень" (1899) и "Господин Бержере в Париже" (1901) - складываются в обширную энциклопедию всех пороков общества, сложившегося во Франции конца XIX века. Если даже в книгах о Куаньяре наблюдения франсовского героя над жизнью высказывались по поводу пускай многочисленных, но всё же довольно разрозненных эпизодов французской жизни, то профессор Бержере делается в своём городе сначала свидетелем яростной борьбы за епископский престол, выходящей далеко за пределы чисто церковных интересов и втянувший в себя все силы реакции, а затем, особенно по приезде в Париж, попадает в самую гущу событий, связанных с "делом Дрейфуса" и всколыхнувших всю Францию 90-х годов. "Современная история", по сравнению с предшествующими книгами Франса, обогатилась множеством разнообразных человеческих типов - их в этой тетралогии наберётся около полусотни, притом со многими из них Бержере встречается не случайно, а постоянно, самое же главное - эти образы живут более самостоятельной жизнью, чем в прежних книгах Франса.

Меняется здесь и привычный франсовский стиль. Ирония по-прежнему составляет его главную особенность, но сама ирония приобретает новые черты. Негодующий сарказм, обнажённая злободневность, острота и целеустремлённость памфлета, злой гротеск, резкая, плакатно-наглядная пародия - вот эти новые черты.

Следующее произведение писателя, двухтомный исторический труд "Жизнь Жанны д'Арк" (1908), написанный под влиянием друга Франса, историка Эрнеста Ренана, был принят плохо. Католики возражали против демистификации Жанны, а историкам книга Франса показалась недостаточно правдивой. Зато пародия на французскую историю "Остров пингвинов", опубликованная также в 1908 году, была принята с большим энтузиазмом. В "Острове пингвинов" близорукий аббат Маэль по ошибке принял пингвинов за людей и окрестил их, чем вызвал массу сложностей на небесах и на земле. В книге "Боги жаждут" (1912), историческом романе о французской революции, Франс опирался на знания, которые он почерпнул из книг, прочитанных в детстве в отцовском книжном магазине.

После 1913 году Франс возвращается к автобиографическим темам своих ранних произведений, он пишет очерки о детстве и отрочестве, которые впоследствии вошли в романы "Маленький Пьер" (1918) и "Жизнь в цвету" (1922).

В 1921 году Франсу присуждается Нобелевская премия по литературе "за блестящие литературные достижения, отмеченные изысканностью стиля, глубоко выстраданным гуманизмом и истинно галльским темпераментом". В своей приветственной речи член Шведской академии Эрик Карлфелдт подчеркнул безупречность стиля Франса и его роль в мировой культуре. "В наше время Франс - самый авторитетный представитель французской культуры, - сказал Эрик Карлфелдт. - Он является последним великим классиком. Его даже называют последним европейцем". В ответной речи Франс осудил всяческие войны и выразил поддержку пацифизму.

В 1913 году, во время своего краткого пребывания в Москве и Петербурге, французский писатель говорил о том, как он счастлив посетить великую страну, которая дала мировой литературе Пушкина, Тургенева, Толстого, особо упомянул о своей переписке с Горьким.

Франс умер 13 октября 1924 года в Туре, куда он переехал за 10 лет до смерти. На его похоронах присутствовали члены французского правительства. После смерти Франса интерес к его трудам не снизился. По мнению Поля Валери, Франс наглядно показал, что на французском языке ещё могут создаваться бесценные сокровища, продолжающие великую культурную традицию.

Избранные мысли из романа
"Преступление Сильвестра Бонара..."

Слава пришла к Анатолю Франсу в 1881 году с выходом в свет романа "Преступление Сильвестра Бонара, члена Института". Эта книга тридцатисемилетнего писателя и должна, по существу, считаться подлинным началом творческого пути Франса как зрелого, неповторимо оригинального художника.

По выходе книги многие из читателей сочли Сильвестра Бонара автобиографическим персонажем, и такая тенденция сохраняется иногда и сейчас. Это объясняется тем, что писатель явно передоверяет Сильвестру Бонару и другим одноприродным с ним своим персонажам более позднего времени многие свои идеи и размышления.

* * *

• Страсти - враги покоя. Но без них в мире не было бы ни промышленности, ни искусств. "Преступление Сильвестра Бонара"
• В этом мире самым надёжным развлечением являются для нас тревоги и страдания. "Преступление Сильвестра Бонара"
• Великих истин не открывают без горя и труда. "Преступление Сильвестра Бонара"
• Богатых приходится жалеть: блага жизни их только окружают, но не затрагивают глубоко, - внутри себя они бедны и наги. "Преступление Сильвестра Бонара"
• Любовники, любящие истинной любовью, не описывают своего счастья. "Преступление Сильвестра Бонара"
• Желанья, хотя бы и самые невинные, имеют ту плохую сторону, что ставят нас в зависимость. "Преступление Сильвестра Бонара"
• Жизнь нам кажется короткой, потому что мы бездумно измеряем её мерой наших легкомысленных надежд. Нам всем, подобно сказочному старику, остаётся добавить лишь ещё одно крыло к нашей постройке. "Преступление Сильвестра Бонара"
• Печально, но усилия, какие употребляют учёные, чтобы сберечь и сохранить вещи умершие, - это усилия и многотрудные и тщетные. Всё, что отжило, является необходимой пищей для новых видов бытия. Араб, построивший себе жилище из мрамора пальмирских храмов, - более философ, чем все хранители музеев Парижа, Лондона и Мюнхена. "Преступление Сильвестра Бонара"
• Горе старости не в том, что живёшь слишком долго, а в том, что видишь, как всё вокруг тебя уходит. Мать, жену, друзей, детей - эти божественные сокровища - природа и создаёт и разрушает с мрачным безразличием, и оказывается, что мы любили, мы обнимали только тени. "Преступление Сильвестра Бонара"
• Всё проходит, но жизнь бессмертна. Её-то и следует любить в её бесконечно обновляющихся образах. "Преступление Сильвестра Бонара"
• Способность любить слабеет и теряется с годами, как и другие силы человеческого духа. "Преступление Сильвестра Бонара"
• Все люди, занимавшиеся счастьем народов, делали своих ближних весьма несчастными. "Преступление Сильвестра Бонара"
• Большое преступление - быть несчастным, и эта вина в особенности не прощается тем, кто долгое время возбуждал зависть. Их падение является возмездием, приятным для окружающих, и в таких случаях люди не знают жалости. "Преступление Сильвестра Бонара"
• Наши страсти - это мы. "Преступление Сильвестра Бонара"
• Я всегда предпочитал безумие страстей мудрости безразличия. "Преступление Сильвестра Бонара"
• На земле живут для того, чтобы наслаждаться красотою и добром и исполнять тысячи своих желаний, если последние благородны, мудры и великодушны. Воспитание, которое не развивает желания, есть воспитание, развращающее душу. Нужно, чтобы воспитатель учил желать. "Преступление Сильвестра Бонара"
• Вследствие прогресса знаний становятся ненужными те самые работы, которые больше всего способствовали этому прогрессу. "Преступление Сильвестра Бонара"
• Страшны люди, не имеющие слабостей: к ним не подступишься. "Преступление Сильвестра Бонара"
• Достоин презрения тот, кто при необходимости не смеет изменить общепринятым правилам. "Преступление Сильвестра Бонара"
• Учитесь терпеть и будьте кротки. Кто терпелив, тот страдает меньше. "Преступление Сильвестра Бонара"
• Нет книги, которая не опровергала бы другую, и, ознакомившись со всеми, не знаешь, что же делать. "Преступление Сильвестра Бонара"
• Жить возможно незаметнее, чтобы жить возможно лучше - мудрее этой мудрости ничего нет. "Преступление Сильвестра Бонара"
• Любая перемена, даже самая желанная, таит в себе некоторую печаль, ибо мы покидаем всегда часть нашего существа. Надо умереть для одной жизни, чтобы войти в другую. "Преступление Сильвестра Бонара"
• Учиться можно, только забавляясь. Искусство обучения есть искусство будить в юных душах любознательность и затем удовлетворять её; а здоровая, живая любознательность бывает только при хорошем настроении. Когда же насильно забивают голову знаниями, они только гнетут и засоряют ум. Чтобы переварить знания, надо поглощать их с аппетитом. "Преступление Сильвестра Бонара"

Избранные мысли из романа "Таис"

Роман "Таис" был главным литературным событием Франции 1890 года. Критикой было отмечено, что в Романе проявилось дарование Анатоля Франса с трёх наиболее важных сторон - как философа, эрудита и поэта. Книга вынашивалась много лет, первые её наброски появились ещё в 1867 году.

Роман был переведён на многие иностранные языки. В 1891 году в Петербурге появился первый русский перевод под названием "Александрийская куртизанка". В 1894 году французский писатель Луи Галле опубликовал трёхактную лирическую комедию "Таис" по роману Франса, послужившую либретто одноимённой оперы Масснэ.

* * *

• Иногда случается, что, оспаривая нечестивцев, не только не обращаешь их к истине, а, наоборот, ввергаешь в новый грех. Поэтому тот, кто обладает истиной, должен благовестить о ней осторожно. "Таис"
• Если изничтожить все людские мечты и бредни, мир утратит свои очертания и краски, и мы закоснеем в беспросветной тупости. "Таис"
• Люди страдают потому, что они лишены чего-то, или потому, что, обладая им бояться его лишиться; или потому, что терпят нечто, кажущееся им злом. Упростите эти заблуждения, и все страдания рассеются. "Таис"
• Добро и зло существует только в наших суждениях. "Таис"
• Само по себе ничто не честно и не бесчестно, справедливо или несправедливо, приятно или тягостно, хорошо или плохо. Лишь мнение придаёт вещам их качества, подобно тому, как соль придаёт вкус блюдам. "Таис"
• Женщины внушают любовь, хотя и безрассудно любить их. "Таис"
• Обманывайте жизнь, она в долгу не останется. "Таис"
• Народ бывает больше всего угнетён, когда правительство слабо. "Таис"
• Зло есть зло не для мира изначальной гармонии, которого ему не разрушить, а для дурного человека, который совершает зло. "Таис"
• Мир - трагедия, сочинённая превосходным поэтом. Бог, создавший эту трагедию, предназначил каждого из нас сыграть в ней определённую роль. Если ему угодно, чтобы ты был нищим, монархом или хромым, старайся как можно лучше исполнить порученное тебе. "Таис"
• Тело может уступить желаниям и без участия души. "Таис"
• Смерть всегда с нами, и было бы безумием страшиться того, что уже появилось. Она существует как последняя страница книги, которую я читаю, но ещё не дочитал. "Таис"
• Над суевериями черни можно возвыситься, только поняв и примирившись с ними. "Таис"
• Бог есть единство, ибо он истина, а истина едина. Мир многообразен, потому что он заблуждение. Разнообразие, придающее явлениям мира прелесть, есть признак их пагубности. "Таис"

Избранные мысли из романов
с аббатом Куаньяром

Романы "Харчевня королевы Гусиные Лапы" и "Суждения господина Жерома Куаньяра" (1893) открывают новый период в творчестве Анатоля Франса. Писатель в лице главного персонажа этих романов под видом борьбы со средневековой схоластикой и мракобесием выступает с критикой современной социальной действительности. При всей яркости картин, рисующих нравы эпохи, основное внимание уделено беседам, спорам и в первую очередь высказываниям аббата Куаньяра.

На русском языке эти две книги опубликованы только после революции. В докладе Центральному комитету иностранной цензуры, ведению которого подлежали вопросы о допущении заграничных изданий к обращению внутри страны, цензор в 1893 году обрушился на "антирелигиозную болтовню" в "Харчевне королевы Гусиные Лапы". В оценке "Суждений господина Жерома Куаньяра" цензор делает упор на "неудобные к дозволению" антимонархические идеи книги. В обоих случаях резолюция председателя Центрального комитета иностранной цензуры А.Н. Майкова была: "Запретить". В 1907 году запрет был подтверждён.

* * *

• Высокомерное упорство в добродетели превращает её в предмет гордыни. "Харчевня королевы Гусиные Лапы"
• В стремлении чересчур высоко ценить свою плоть и хранить с излишней щепетильностью то, что достойно лишь презрения, есть нечто слишком уж чувственное. "Харчевня королевы Гусиные Лапы"
• Предоставленный самому себе разум человеческий, даже наиболее возвышенный, склонен возводить воздушные замки и храмы. "Харчевня королевы Гусиные Лапы"
• Здравый смысл отрицает всё, что входит в противоречие с разумом. За исключением вопросов религии, где потребна слепая вера. "Харчевня королевы Гусиные Лапы"
• Наши чувства образуются под воздействием сотен мелочей, которых мы не замечаем в силу их малости, и судьба бессмертной нашей души зависит подчас от дуновения столь лёгкого, что под ним не согнётся и травинка. "Харчевня королевы Гусиные Лапы"
• Глупость есть способность к счастью. Это - первое благо в полицейском обществе. "Харчевня королевы Гусиные Лапы"
• Робость в делах любви - тяжкий грех. "Харчевня королевы Гусиные Лапы"
• Существует три сорта людей, от которых философ вынужден скрывать свои тайны. Это властьимущие, ибо неблагоразумно содействовать укреплению их могущества; затем честолюбцы, чьи безжалостные замыслы не должна вооружить философия, и, наконец, распутники, которым обладание магической наукой послужит к удовлетворению низких страстей. "Харчевня королевы Гусиные Лапы"
• Одни только невежды достаточно самоуверенны, дабы решать, какое из действий противоречит природе, а какое нет. "Харчевня королевы Гусиные Лапы"
• Разумный человек уповает на бессмертие рода. "Харчевня королевы Гусиные Лапы"
• Навязчивые идеи быстро наглеют. "Харчевня королевы Гусиные Лапы"
• Нет кощунства без веры, и оскверняющий реликвии тем самым признаёт их. "Харчевня королевы Гусиные Лапы"
• Животное, именуемое человеком, приходит к добродетели лишь путём искажения своей природы. "Харчевня королевы Гусиные Лапы"
• Добродетель, подобно ворону, гнездится среди развалин. "Харчевня королевы Гусиные Лапы"
• Ревность зиждется на представлении, будто женщина, отдавшись вам, становится вашей. "Харчевня королевы Гусиные Лапы"
• Я ничто в том ничто, каковым является всё сущее. "Харчевня королевы Гусиные Лапы"
• Души людские почти непроницаемы друг для друга, и здесь-то таится жестокая тщета любви. "Харчевня королевы Гусиные Лапы"
• В любви любопытство пробуждает желание сильнее, нежели воспоминание об уже испытанных наслаждениях. "Харчевня королевы Гусиные Лапы"

* * *

• Жить - значит меняться, и посмертная жизнь наших мыслей, запечатлённых пером, подчиняется тому же закону: они продолжают своё существование, лишь непрерывно меняясь и становясь всё более и более непохожими на то, какими они были, когда появились на свет, зародившись у нас в душе. И то, что в будущем вызовет восхищение нашими творениями, окажется нам совершенно чуждым. "Суждения господина Жерома Куаньяра"
• Посредственности создают себе славу при помощи подобных им, видящих в их возвышении своего рода честь для себя. Слава заурядного человека никого не задевает и тайно льстит толпе, но в таланте есть нечто дерзновенное, за что воздают глухой ненавистью и клеветой. "Суждения господина Жерома Куаньяра"
• Предрассудкам свойственно становиться священными прежде, чем стать ненавистными. И немного найдётся людей, которые не испытывают на себе власть суеверий своего века и осмеливаются глядеть им прямо в глаза. "Суждения господина Жерома Куаньяра"
• Чтобы великие философские здания могли держаться, их всегда скрепляют известью софистики. "Суждения господина Жерома Куаньяра"
• Всем творцам идей присуща самоуверенность, которая и позволяет им считать себя превыше других. "Суждения господина Жерома Куаньяра"
• Слава приходит только к тем, кто её домогается. "Суждения господина Жерома Куаньяра"
• Завлекательные философские системы - это мышеловки, в которые мигом попадаются вольнодумцы. "Суждения господина Жерома Куаньяра"
• Старые ошибки не столь досаждают, как новые, и если уж нам суждены заблуждения, то уж лучше держаться тех, что стёрлись от времени. "Суждения господина Жерома Куаньяра"
• Люди не изобрели и не выдумали ничего такого, что стоило бы горячо оспаривать или защищать, и если бы они сознавали, сколь грубы и шатки их величайшие творения, то могли бы только играть в войну, забавляясь как дети, которые возводят замки из песка на берегу моря. "Суждения господина Жерома Куаньяра"
• Несчастные люди взваливают на себя множество разных обязательств, ни смысла, ни происхождения которых обычно невозможно доискаться. "Суждения господина Жерома Куаньяра"
• Достоинство людей и их жизни не всегда равноценно. "Суждения господина Жерома Куаньяра"
• Наши поступки внушаются нам разными обстоятельствами, и мы не всегда заслуживаем того, что выпадает на нашу долю. "Суждения господина Жерома Куаньяра"
• Наши действия - не всецело наши; они зависят менее от нас, чем от судьбы. Мы не всегда достойны их. Наша неуловимая мысль - наша единственная собственность. "Суждения господина Жерома Куаньяра"
• Никакие кары, узаконенные или произвольные, не приносят ничего, кроме умножения зла. "Суждения господина Жерома Куаньяра"
• Философы, создавая свои системы, обходят трудности при помощи софизмов. "Суждения господина Жерома Куаньяра"
• Человек по своей природе - очень злое животное, и человеческие общества потому так скверны, что люди созидают их согласно своим склонностям. "Суждения господина Жерома Куаньяра"
• Вопреки своим самым благим намерениям, государственные деятели, которые являются оптимистами и верят в добродетель, приносят наибольший вред. Если уж человек берётся управлять людьми, он не должен упускать из виду, что они - просто гадкие обезьяны. Только при этом условии можно быть гуманным и доброжелательным политическим деятелем. "Суждения господина Жерома Куаньяра"
• Безумием революции было водворить добродетель на земле. Когда хотят сделать людей добрыми, мудрыми, свободными, воздержанными, великодушными, то неизбежно приходят к желанию перебить их всех. "Суждения господина Жерома Куаньяра"
• Общественный порядок - это просто организованное насилие. "Суждения господина Жерома Куаньяра"
• Тот или иной народ в то или иное время может управляться только одним определённым образом; государственный строй подгоняется к народу, как платье подгоняется к фигуре человека. "Суждения господина Жерома Куаньяра"
• Самые суровые законы чудесным образом сглаживаются от употребления. "Суждения господина Жерома Куаньяра"
• Несправедливость, глупость, жестокость не поражают никого, когда они вошли в обычай. Мы всё это видим у наших предков, но не видим у себя. А поскольку в истории прошлого нет ни одной эпохи, когда бы человек не представал перед нами вздорным, несправедливым и жестоким, было бы просто чудом, если бы наш век, по счастливому исключению, оказался избавленным от глупости, коварства и жестокости. "Суждения господина Жерома Куаньяра"
• Возвеличивать человека - свойство слабого ума, пребывающего в заблуждении касательно истинной природы адамого племени, которое по существу своему ничтожно и достойно жалости. "Суждения господина Жерома Куаньяра"
• Прославленные люди, которые якобы управляли миром, сами были всего лишь жалкой игрушкой в руках природы и случая. Они не возвышались над человеческой глупостью и, по сути говоря, были всего лишь блистательными ничтожествами. "Суждения господина Жерома Куаньяра"
• Оппозиция - плохая школа для правительства, а ловкие политики, пробившись таким образом к власти и повинуясь той же необходимости, какой подчинялись их предшественники, начинают править согласно принципам противоположным тем, что они проповедовали ранее. А если они что-либо и вносят нового, так разве свою неопытность. "Суждения господина Жерома Куаньяра"
• Правительства, подобно винам, с течением времени отстаиваются и становятся мягче. Неотстаявшаяся власть хуже. Предпочтительнее правители, у которых рвение несколько поостыло. Я боюсь империи в её первой молодости. Я боюсь также терпкой свежести юной республики. И так как правительства всегда неизбежно плохи, я предпочитаю правителей и министров, у которых первый пыл уже поостыл. "Суждения господина Жерома Куаньяра"
• Государство подобно человеческому телу. Не все его отправления благородны. Некоторые из них приходится скрывать, притом самые необходимые. "Суждения господина Жерома Куаньяра"
• Если вы хотите пользоваться благом иметь над собою хорошее правление, следует предоставить правителям средства для осуществления их власти. Первое же из этих средств есть тайна. "Суждения господина Жерома Куаньяра"
• Государства существуют не вследствие мудрости нескольких государственных деятелей, но благодаря потребностям нескольких миллионов людей, которые, ради того, чтобы жить, занимаются всякого рода низкими и неблагородными профессиями, как промышленность, торговля, земледелие, война и мореплавание. Эти тяжёлые и незаметные труды созидают то, что называется величием народов, а правители и министры не принимают в этом никакого участия. "Суждения господина Жерома Куаньяра"
• Люди - злые животные и обуздать их можно только силой или хитростью. Но при этом надо знать меру и не слишком задевать те жалкие крохи добрых чувств, которые уживаются в них рядом с дурными инстинктами. Правительство, которое не отвечает требованиям самой средней, обыденной честности, возмущает народ и должно быть свергнуто. "Суждения господина Жерома Куаньяра"
• Время - это канва для обширных замыслов. "Суждения господина Жерома Куаньяра"
• Унизительные условия работы министра при выборном правлении отпугивают достойных и подстрекают тщеславие дурных. "Суждения господина Жерома Куаньяра"
• Честность не есть врождённое свойство человека, её должно воспитывать в нём. Анатоль Франс "Суждения господина Жерома Куаньяра"
• Общественное благо складывается из множества частных бедствий. "Суждения господина Жерома Куаньяра"
• Общественное спокойствие в городе зиждется исключительно на малодушии горожан, кои, опасаясь один другого, держатся на почтительном расстоянии один от другого. "Суждения господина Жерома Куаньяра"
• Все эти зрительные стёкла, астролябии и другие инструменты не что иное, как способы потворствовать самообольщению наших чувств и умножать роковое невежество, в коем мы прибываем от природы, попытками умножить наши отношения с ней. "Суждения господина Жерома Куаньяра"
• Самые учёные среди нас отличаются от невежд единственно тем, что обретают способность тешить себя многочисленными сложными заблуждениями. "Суждения господина Жерома Куаньяра"
• Учёные открывают только новые видимости и таким образом становятся игрушкой новых заблуждений. "Суждения господина Жерома Куаньяра"
• Всяческое человеческое познание ведёт лишь к накоплению иллюзий. "Суждения господина Жерома Куаньяра"
• Люди облагораживают обычаи, происхождение которых было самым простым и варварским. Людское невежество служит тщеславию. Люди строят свою славу на древних несчастиях, и уважение к оружию происходит всецело от диких нравов первых веков человечества. "Суждения господина Жерома Куаньяра"
• Мышление - это болезнь, свойственная лишь некоторым особям, и если бы она распространилась, то быстро привела бы к уничтожению рода человеческого. "Суждения господина Жерома Куаньяра"
• Междоусобная война мерзостна, но не так бессмысленна, как другие, ибо, когда граждане схватываются друг с другом, им всё же видней, из-за чего они вступили в драку, чем когда они идут войной на чужеземцев. "Суждения господина Жерома Куаньяра"
• Привычка навязывать свою волю силой рождает в солдате презрение к слову и знанию. "Суждения господина Жерома Куаньяра"
• Будущее - удобный приют для наших мечтаний. "Суждения господина Жерома Куаньяра"
• Случай есть не что иное, как Господний промысел на земле. "Суждения господина Жерома Куаньяра"
• Общество, отличающееся совершенным здравомыслием, было бы совершенно невыносимо, оно зачахло бы под хладным игом справедливости. Оно не чувствовало бы себя ни сильным, ни просто свободным, если бы время от времени не услаждало себя приятной возможностью бросить вызов общественному мнению и здравому смыслу. "Суждения господина Жерома Куаньяра"
• Какое удовольствие сильным мира сего вытащить какого-либо малоумца из грязи и в тоже время пройти мимо какого-нибудь властителя дум. Ведь это значит испить сразу одним глотком редкий восхитительный напиток удовлетворённого милосердия и успокоенной зависти. "Суждения господина Жерома Куаньяра"
• Только благодаря безнравственности человек становится снисходительным. "Суждения господина Жерома Куаньяра"
• Сильные мира сего не прощают тем, кто внушил им страх. "Суждения господина Жерома Куаньяра"
• Министры и их друзья вопиют о гибели отечества, когда что-либо угрожает их благосостоянию и положению. Они искренне считают себя необходимыми для целости государства, ибо это, по большей части, люди заинтересованные и не философы. Не следует видеть в этом злую волю. Они - люди, и этого достаточно для объяснения их посредственности, глупости и скупости. "Суждения господина Жерома Куаньяра"
• В природе истинных мудрецов раздражать всех других людей. "Суждения господина Жерома Куаньяра"
• Действие требует ограниченности взглядов и узости суждений. "Суждения господина Жерома Куаньяра"
• Чтобы не возненавидеть людей, их нужно презирать. Взаимное презрение - это мир на земле, и если бы люди искренно презирали друг друга, они не стали бы никому причинять зло и жили бы в приятном спокойствии. "Суждения господина Жерома Куаньяра"
• Народы достигают свободы в той мере, в какой они могут ею пользоваться. "Суждения господина Жерома Куаньяра"
• Государственное управление подобно коже у животного, которая лишь обтекает тело, но отнюдь не определяет его строения. "Суждения господина Жерома Куаньяра"
• Народы восстают время от времени, дабы закрепить за собой вольности, когда им грозит опасность лишиться их. Но они никогда не обретают этих новых вольностей. Они удовлетворяются обещаниями. "Суждения господина Жерома Куаньяра"
• В исторических сочинениях мало правды, и не вызывают споров только те факты, которые известны нам из одного-единственного источника. "Суждения господина Жерома Куаньяра"
• Всякий раз, когда причиной какого-нибудь исторического события является событие не исторического масштаба, история не видит этой причины. А так как исторические события тесно переплетаются с событиями неисторического масштаба, то получается, что в исторических сочинениях они не следуют одно за другим естественным порядком, а связываются чисто искусственными приёмами. "Суждения господина Жерома Куаньяра"
• Чтобы служить людям, нужно отбросить разум прочь, как ненужный балласт и взлететь на крыльях воодушевления. А тот, кто рассуждает, никогда не взлетит. "Суждения господина Жерома Куаньяра"
• Люди, мыслящие мало или совсем не мыслящие, благополучно устраивают свои дела в этом мире, тогда как склонные к размышлениям живут под постоянным страхом потерь. "Суждения господина Жерома Куаньяра"
• Наш ум устроен так, что ничто обычное и ежедневное его не смущает и не задевает. От частого употребления, если можно так выразиться, изнашиваются и негодование, и восхищение. "Суждения господина Жерома Куаньяра"
• Внушает тревогу, что правосудие должно совершаться судьями. Ясно, что они заинтересованы в осуждении того, кто был ими вначале заподозрен. Корпоративный дух принуждает судей видеть виновного в каждом обвиняемом, и это их усердие настолько пугает европейские народы, что они приставляют к ним дюжину граждан, выбранных по жребию. Из этого следует, что слепой случай лучше гарантирует жизнь и свободу обвиняемых, чем просвещённая совесть судей. "Суждения господина Жерома Куаньяра"
• Законы хороши или плохи не столько сами по себе, сколько в зависимости от способа их применения. То или иное крайне несправедливое постановление не приносит зла, если судья не проводит его в жизнь. Нравы сильнее законов. Культурность и мягкость нравов и обычаев - единственные лекарства против законного варварства. "Суждения господина Жерома Куаньяра"

Избранные мысли
из романа "Красная лилия"

"Красная лилия" (1894) - роман, навеянный любовью Франса к Леонтине де Кайаве. Это первое крупное произведение Франса, в котором он откровенно показывает современную ему общественно-политическую жизнь, не прибегая к помощи прошедших эпох.

"Если бы я обладал достаточным талантом для того, чтобы полностью выразить свою мысль, - писал Анатоль Франс одному из своих критиков, - вы бы ясно увидели, что "Красная лилия" не является книгой консервативной и светской". Любовно-психологический роман стал под пером Франса романом философским, а мощный политический фон иногда даже заглушает психологическую драму. Совершенно очевидно, что в рассуждениях персонажей, и прежде всего Поля Ванса и Шулетта, получили выражение идеи самого автора.

* * *

• Говорят, когда знают, и говорят, когда не знают. Всего нельзя знать, но всё можно сказать. "Красная лилия"
• Нужно быть очень мудрым, чтобы не превратить мудрость в бремя. "Красная лилия"
• Великие люди действия всецело находятся во власти той минуты, которую переживают, и гений их сосредотачивается на чём-нибудь одном. Они обновляются непрестанно, и в их жизни ничего не длится. Часы их бытия не связаны цепью важных отвлечённых раздумий. "Красная лилия"
• Лёгкость характера и отсутствие самоанализа позволяет великим мира сего людям действия выносить огромное бремя бедствий и собственных ошибок. "Красная лилия"
• Поступок сам по себе ничего не доказывает. Лишь вся совокупность поступков, их вес, их сочетание определяют ценность человеческого существа. "Красная лилия"
• У некоторых наших поступков тот же вид, то же лицо, что и у нас; они наши дети. Иные вовсе на нас не похожи. "Красная лилия"
• Самомнение - свойство всех влюблённых. "Красная лилия"
• В отношениях людей ничто может уничтожить всё. "Красная лилия"
• Наши радости дёшевы, но и сама жизнь немногого стоит. "Красная лилия"
• Мы не знаем, что делать и с этой короткой жизнью, а вы хотите ещё другой жизни, да ещё бесконечной! "Красная лилия"
• Люди могут менять свои решения. Но бывает нечто более серьёзное - особое состояние плоти и мысли. "Красная лилия"
• В книгах не удаётся сказать то, что хотелось. Выразить себя - невозможно. Что становится с мыслью, с прекрасной мыслью, вложенной в эти досадные иероглифы? Что делает читатель с моими писаниями? Сплошное извращение смысла. Читать, слушать - то же, что переводить. Существуют прекрасные переводы, но точных не бывает. Что мне до того, что читатели восхищаются моими книгами, раз они восхищаются тем, что они сами в них вложили? Каждый читатель подставляет свои видения на место наших. В книгах читатель находит лишь пищу своей фантазии. "Красная лилия"
• Объясниться всегда можно, но понять друг друга - никогда. "Красная лилия"
• Есть грешные святые, как есть грешные ангелы. "Красная лилия"
• Только эгоисты по-настоящему любят женщин. "Красная лилия"
• Любовь подобна благочестию: она приходит поздно. В двадцать лет нельзя быть ни влюблённой, ни благочестивой, если нет особой природной святости. "Красная лилия"
• Страсть подобна безводной пустыне. Страсть, это - светский аскетизм, столь же суровый, как и аскетизм религиозный. Потому-то великие влюблённые так же редко встречаются, как и великие аскеты. "Красная лилия"
• Женщины неохотно покрывают свою нежную грудь власяницей истинной любви. Подумайте, от чего должна отказаться полюбившая женщина. Свобода, покой, прелестные игры свободной души, кокетство, развлечения - она должна потерять всё. Флирт позволителен. Он совместим со всеми требованиями изысканной жизни. Тогда как любовь - наименее светская, наиболее антисоциальная, дикая и жестокая из всех страстей. "Красная лилия"
• Мы хотим, чтобы нас любили, а когда нас любят, то нас или мучат, или надоедают нам. "Красная лилия"
• В мире все великие дела всегда совершали безумцы. "Красная лилия"
• Мужчины способны лишь ощутить эффект, производимый нарядом, но не понимают его искусно производимых деталей. Женщины же в оценки туалетов мелочны, недоброжелательны и завистливы. "Красная лилия"
• Чтобы дать жизни величие и полноту, надо вдохнуть в неё прошлое и будущее. Надо творить произведения искусства в честь памяти умерших и размышлять о тех, кто должен родиться. Таким образом мы примем участие в том, что было, что есть и что будет. "Красная лилия"
• Поэтический образ должен иметь несколько смыслов. Тот, который вы откроете в нём, для вас и будет истинным смыслом. "Красная лилия"
• Не следует легкомысленно бросать то, чему мы дали место в своём сердце. "Красная лилия"
• С мужчиной, которого женщина любит, она не будет спокойна. С мужчиной, которого женщина не любит, она не будет счастлива. "Красная лилия"
• Проститутки ближе к богу, чем честные женщины: они лишены гордости, они не чванятся теми пустяками, которыми гордится матрона. Они находятся в унижении, а это есть уже краеугольный камень добродетелей, угодных небу. Для них достаточно небольшого покаяния, чтобы стать первыми, ибо их бесхитростные и безрадостные грехи несут в самих себе искупление и прощение. "Красная лилия"
• Для женщины быть искренней - это не лгать без причины. "Красная лилия"
• Нашими страстями управляет прошлое. "Красная лилия"
• Женщина не может ни ревновать, как ревнует мужчина, ни чувствовать то, от чего мы больше всего страдаем. Ревность для женщины - всего лишь укол самолюбия. Для мужчин - это пытка, глубокая, как нравственное страдание, долгая, как страдание физическое. "Красная лилия"
• Обманывать того, кто страдает, - что может быть справедливее, человечнее; что бы с нами было, если бы женщины из милосердия не лгали нам. "Красная лилия"
• Любовь сохраняет красоту. Тело женщины питается ласками, как пчела цветами. "Красная лилия"

Избранные мысли
из книги "Сад Эпикура"

"Сад Эпикура" (1894) - произведение, составленное из фрагментов статей, опубликованных в прессе в 1880-1894 годах, различные по размеру, но всегда содержащие в себе законченную мысль. В четыре серии "Литературной жизни" эти материалы не включены.

Объединяя в книге статьи различных лет и разного содержания, Франс не заботился о последовательности изложения. Мысли общефилософского характера чередуются с декларациями по эстетике и рассуждениями о женском образовании. Фрагменты, извлечённые из статей 1880-х годов, перемежаются с более поздними отрывками, иногда содержащими принципиально иную точку зрения Франса, - в начале 1890-х годов писатель во многом отошёл от своих взглядов предыдущего десятилетия. Но при всей фрагментарности "Сад Эпикура" с большой полнотой отразил мироощущении Франса того времени. В книге нашли своё воплощение философские и этические взгляды писателя, его идейная эволюция этих лет, вся сложная система его воззрений.

Называя книгу "Садом Эпикура", Франс хотел воскресить "атмосферу" сада, в котором древнегреческий мыслитель Эпикур, окружённый учениками, неторопливо беседовал на философские темы.

* * *

• Неведение - необходимое условие не то что счастья, а самого существования. Чувства, делающие для нас жизнь приятной или хотя бы сносной, порождаются обманом и внушаются иллюзиями. "Сад Эпикура"
• Ревность, являясь у мужчин слабостью, у женщин является силой и возбуждает её предприимчивость. Она внушает женщине не столько ненависть, сколько смелость. Её впечатления крайне расплывчаты, и вся её энергия устремлена на борьбу. "Сад Эпикура"
• Книга предоставляет всё работе воображения. Поэтому грубые и вульгарные умы получают от неё по большей части слабое, поверхностное удовольствие. Театр же всё показывает наглядно, избавляя от необходимости воображать. И поэтому он удовлетворяет подавляющее большинство, но не по вкусу умам мечтательным и склонным к созерцанию. "Сад Эпикура"
• Каждое слово книги есть таинственный перст, колеблющий наши нервные волокна, как струны арфы, и пробуждающий звуки в нашей душе. Руке музыканта нет надобности быть опытной и вдохновенной. Звук, который она пробудит, зависит только от качества наших внутренних струн. Совсем не то в театре. Маленькие чёрные значки заменяются живыми образами. Вместо печатных строк, за которыми таится так много, - артисты, в которых нет ничего неразгаданного и таинственного. Всё предопределено самым точным образом. В результате - впечатления, получаемые зрителями, почти однородны, несмотря на роковое различие человеческих чувствований. "Сад Эпикура"
• Страдание и любовь - вот два нераздельных источника неисчерпаемой красоты. "Сад Эпикура"
• Нравственность естественным основанием своим имеет только чувство. "Сад Эпикура"
• Те, кто делал революции, не допускают других следовать их примеру. "Сад Эпикура"
• Внушая боязнь перед женщиной, религия и мудрость делает её могучей и страшной. "Сад Эпикура"
• Сами по себе предметы не велики и не малы, и если вселенная кажется нам необъятной, то это просто человеческое представление о ней. "Сад Эпикура"
• Аскетам хорошо известно, что грёзы, пробуждаемые женщинами, ещё более соблазнительны, чем те действительные прелести, которыми они наделены. "Сад Эпикура"
• Искушать судьбу - могучее наслаждение. "Сад Эпикура"
• Деньги - это непосредственная, ничем не ограниченная возможность. "Сад Эпикура"
• Игра - Бог. Она даёт и отнимает. Её побуждения чужды нашим. Она нема, слепа и глуха. Она всё может, у неё свои почитатели и святые, любящие её ради неё самой, а не ради того, что она обещает, обожающие её в то время, как она наносит удар. Если она слишком жестоко грабит их, они приписывают вину не ей, а себе. Я играл неудачно - говорят они. Они каются, а не богохульствуют. "Сад Эпикура"
• Целомудрие - добродетель, которую нельзя сохранить без особой помощи Божьей. "Сад Эпикура"
• Тяжело, не будучи великим мудрецом, смотреть на то, как жизнь идёт дальше, захлестывая тебя своим потоком. Поэту, сенатору и сапожнику одинаково трудно признать, что не он - конечная цель мироздания и смысл всего сущего. "Сад Эпикура"
• В искусстве, как в любви, достаточно одного инстинкта, а наука вносит только ненужную ясность. "Сад Эпикура"
• Неведение составляет часть силы поэта. Не надо им слишком горячо спорить о законах их искусства. При этом они вместе с наивностью теряют свою прелесть и, подобно вынутым из воды рыбам, беспомощно бьются в бесплодных областях теорий. "Сад Эпикура"
• Даже создать мир легче, чем понять его. Может быть, в один прекрасный день ум поможет нам соорудить какой-то новый мир, но постичь данный - никогда. "Сад Эпикура"
• Ум теснит инстинкты и природные влечения гораздо меньше, чем принято думать. Даже люди, наделённые большой умственной силой, остаются такими же эгоистичными, жадными и чувственными, как другие. "Сад Эпикура"
• В самых цивилизованных и учёных кругах, действия, совершаемые людьми с помощью философского метода, по-прежнему немногочисленны и малозначительны по сравнению с теми, что совершаются только инстинктом и здравым смыслом. "Сад Эпикура"
• Глаз, вооружённый микроскопом, всё-таки не перестаёт быть человеческим глазом. Он видит больше, чем другие, но видит тем же образом. Наука увеличивает число связей человека с вселенной, но она не в состоянии изменить в чем-либо самую сущность этих отношений. Наука видит, каким образом происходят некоторые явления, ускользающие от нас, но для неё так же, как и для нас, невозможно установить, почему эти явления совершаются. "Сад Эпикура"
• Во мраке, нас окружающем, учёный стукается лбом о стену, тогда как невежда спокойно сидит посредине комнаты. "Сад Эпикура"
• Наше восприятие вселенной - всего-навсего одно из кошмарных видений того дурного сна, который называется жизнью. "Сад Эпикура"
• Человечество располагает во все времена одинаковым запасом безумия и глупости. "Сад Эпикура"
• Те нелепости, что освещены временем, в конце концов являются для человека наиболее разумным применением собственной глупости. "Сад Эпикура"
• Старые предрассудки менее пагубны, чем новые: обветшав, они сгладились и стали почти безвредными. "Сад Эпикура"
• Мы так устроены, что хотим во что бы то ни стало заставить других чувствовать и мыслить как мы, и не позволяем ближнему веселиться, когда нам грустно. "Сад Эпикура"
• Именно благодаря злу и страданию можно жить на земле и жизнь стоит того, чтобы прожить её. "Сад Эпикура"
• Каждому уничтоженному пороку всегда соответствует какая-нибудь добродетель, вместе с ним погибающая. "Сад Эпикура"
• Каждый из нас со своей точки зрения центр мироздания. Это всеобщая иллюзия. Ни один подметальщик улиц от неё не свободен. Она внушается ему его собственными глазами, взгляд которых, округляя небесный свод над его головой, помещает его самого как раз в самом центре неба и земли. "Сад Эпикура"
• Прекрасный стих подобен смычку, проводимому по звучным фибрам нашего существа. Не свои - наши мысли заставляет поэт петь внутри нас. Повествуя нам о женщине, которую он любит, он восхитительно пробуждает у нас в душе нашу любовь и нашу скорбь. Он кудесник. Понимая его, мы становимся поэтами, как он. "Сад Эпикура"
• Нет простого стиля в строгом смысле слова, но существуют стили, кажущиеся простыми, и им-то как раз и присущи долгая молодость и долговечность. "Сад Эпикура"
• В языке прекрасная и желанная простота - только видимость и основана она исключительно на упорядоченности и высочайшей экономии всех речевых элементов. "Сад Эпикура"
• Людям очень трудно подойти хоть немного критически к источнику своей веры и вопросу о её возникновении. Но и то сказать: если быть слишком принципиальным, то никогда ни во что не поверишь. "Сад Эпикура"
• Нетерпимость существовала всегда. Нет религии, не имевшей своих фанатиков. Мы все склонны к идолопоклонству. Нам кажется всё превосходным в предмете нашей любви, и мы недовольны, когда нам указывают недостатки наших кумиров. "Сад Эпикура"
• Мы считаем опасными для общества людьми тех, чей ум устроен отлично от нашего, и безнравственными тех, чья нравственность не похожа на нашу. Мы называем скептиками тех, кому чужды наши иллюзии, даже не задаваясь вопросом, не имеют ли они каких-нибудь других. "Сад Эпикура"
• Дух умозрения лишает человека способности к действию. Желание видеть дальше ближайшей цели - болезнь. "Сад Эпикура"
• Чем больше я думаю о человеческой жизни, тем более мне кажется, что к ней следует приставить в качестве свидетелей и судей Иронию и Жалость, подобно тому, как египтяне призывали к своим мертвецам богинь Изиду и Нефтис. Ирония и Жалость - две добрые утешительницы; одна, улыбаясь, услаждает нашу жизнь; другая освящает её своими слезами. Ирония, которую я призываю, отнюдь не жестока. Она не смеётся ни над любовью, ни над красотой. Она ласкова и благодушна. Её смех успокаивает гнев, и она учит нас смеяться над дураками и злыми, которых мы, по нашей слабости, легко могли бы возненавидеть. "Сад Эпикура"
• Толпа требует утверждений, а не доказательств. Доказательства смущают её, сбивают с толку. Она проста и понимает только простое. "Сад Эпикура"
• Что бы мы ни создавали, от этого ничего не останется, и любовь к безделушкам не более бесплодна, чем всякая другая. "Сад Эпикура"
• Нельзя восхищаться чем-либо без известной доли иллюзии, и понять произведение искусства означает, в общем, создать его в себе заново. Одни и те же произведения по-разному отражаются в созерцающих душах. Каждое поколение ищет новых вдохновений в созданиях старых мастеров. Поэтому человечество страстно привязывается лишь к таким произведениям искусства, которые хотя бы частью непонятны и доступны различным толкованиям. "Сад Эпикура"
• Философские системы подобны платиновым нитям, которые вставляют в астрономические трубы, чтобы разделить поле зрения на равные части. Эти нити помогают точному наблюдению небесных тел, но не надо забывать, что они от человека, а не от неба. "Сад Эпикура"
• В жизни следует всегда принимать в расчёт случайность. Случайность, в конце концов, это - Бог. "Сад Эпикура"
• Историк судит произвольно, согласно своему вкусу и характеру, словом - как художник. Ибо Факты по своей природе не делятся на факты исторические и не-исторические. Каждый факт есть нечто бесконечно сложное. Историк представляет факты очищенными от всех их частностей, то есть обнажёнными, упрощёнными, не теми, каковы они были. Что же до соотношений между фактами, - не будем лучше об этом говорить. Даже если у историка имеются вполне достоверные свидетельства, он доверяет тому или иному свидетелю лишь в силу доводов чувства. История не наука; она искусство. В ней только воображение приносит успех. "Сад Эпикура"
• Самое лучшее в жизни - это порождаемое ею представление о чём-то таком, что уже не она. Реальность помогает нам с грехом пополам создавать кусочек идеала. В этом самая главная её ценность. "Сад Эпикура"
• Нам в жизни ничего не остаётся, кроме покорности судьбе. Но благородные натуры дают покорности судьбе красивое название - "удовлетворённость". "Сад Эпикура"
• Старики слишком упорно держатся за свои идеи. Вот почему обитатели Фиджийских островов убивали своих стариков. Тем самым они облегчали ход эволюции, тогда как мы его задерживаем, создавая академии. "Сад Эпикура"
• Надо с уважением относиться ко всякому интеллекту, не отнимая у святой простоты тех, кто ей предан. "Сад Эпикура"
• Не постигнув всех законов природы, мы не постигнем ни одного из них, поскольку это звенья одной цепи. "Сад Эпикура"
• Констатация сверхъестественного явления предполагает полное и совершенное знание природы, которым никто не обладал, не обладает и не будет обладать. "Сад Эпикура"
• Логика становится в тупик перед очевидностью, и можно сказать, что всё доказуемо, кроме того, что мы ощущаем как истинное. "Сад Эпикура"
• Последовательное рассуждение о сложном предмете говорит лишь об остроте мысли, это рассуждение породившей. "Сад Эпикура"
• Инстинкт и чувство - вот что руководит людьми. Они повинуются велениям страстей, любви, ненависти, а главное - спасительного страха. Философским системам они предпочитают религию, а к логичным рассуждениям прибегают только для оправдания своих дурных наклонностей и скверных поступков. "Сад Эпикура"
• Согласие некоторых философских систем объясняется тем, что моралисты в большинстве случаев стараются не вступать в конфликт с чувствами и инстинктами толпы. "Сад Эпикура"
• Эстетика не имеет прочного основания, так как её возводят на этике. "Сад Эпикура"
• Жизнь не похожа на зал, где экзаменуют. Она скорее напоминает гончарную мастерскую, где изготовляются всевозможные сосуды. Некоторые, треснувшие ещё в форме, выбрасываются... другие употребляются для целей нелепых и отвратительных. "Сад Эпикура"
• При слишком близком рассмотрении человеческие поступки перестают казаться справедливыми. "Сад Эпикура"
• Только простая форма в литературе способна выдержать если не века, то годы. "Сад Эпикура"
• Стоит только людям, разделяющим общие восторги, начать мотивировать их, как согласие тотчас уступит место разногласию. Одну и ту же книгу одобряют за свойства совершенно противоположные, которыми она не может обладать в одно и то же время. "Сад Эпикура"
• Занимаясь эстетикой и критикой, надо помнить, что это искусство, и вносить в своё дело страсть и беспечность, без которых никакого искусства быть не может. "Сад Эпикура"
• Бессмертие - это надежда, которую следует себя обольщать. "Сад Эпикура"
• Конкретное слово не может стать знаком абстрактной идеи. Оно может быть только её символом. Знак обозначает предмет и приводит его на память. Он лишён самостоятельной ценности. А символ замещает предмет. Он не указывает на предмет, а его представляет. Он обладает самостоятельной реальностью и значением. "Сад Эпикура"
• Цивилизация - это учёное варварство. "Сад Эпикура"
• Из всех иллюзий, слава - самая нелепая и самая гибельная. "Сад Эпикура"

Избранные мысли
из тетралогии "Современная история"

Господин Бержере, провинциальный школьный учитель, проходит через четыре книги тетралогии под общим названием "Современная история" (1897-1901): "Вяз на городском бульваре", "Ивовый манекен", "Аметистовый перстень" и "Господин Бержере в Париже".

Для многих читателей Анатоль Франс и Бержере сливались в один образ, чему способствовало то, что Франс, при первоначальной публикации тетралогии, как бы поручал Бержере составление своих фельетонов для газет. Многие из глав "Современной истории" появлялись в прессе с недельным промежутком, как непосредственный публицистический отклик на события, волновавшие Францию в то время.

В критической литературе Франса нередко стали называть господином Бержере. Участники митингов приветствовали Франса криками: "Да здравствует Бержере!" Это имя стало чуть ли ни псевдонимом писателя.

* * *

• Предрассудки тем сильнее, чем они проще. "Вяз на городском бульваре"
• Такова сила богословского воспитания, что только оно в состоянии дать великих безбожников; неверующий, не прошедший через ваши руки, не имеет достаточно сил и оружия для борьбы. "Вяз на городском бульваре"
• Почести благороднее презирать, когда их получаешь. "Вяз на городском бульваре"
• Истинный героизм встречается только среди побеждённых и только во время поражения. "Вяз на городском бульваре"
• У солдат, как и у всякой толпы, самое сильное чувство - страх. Они идут на врага, видя в этом наименьшую опасность. "Вяз на городском бульваре"
• Презрение к низшим - важнейшее начало всякого соревнования и основа иерархии. "Вяз на городском бульваре"
• Если у народов сохранилось ещё представление о чести, то очень странен способ охранения её путём войны, то есть, путём совершения в совокупности как раз всех преступлений, как поджоги, грабежи, насилия и убийства, которые у отдельных лиц, напротив, свидетельствуют о потери ими всякой чести. "Вяз на городском бульваре"

* * *

• Вооружённые нации покорно дают управлять собою. Военная дисциплина приучает их к послушанию. Когда военная служба обязательна для всех и все граждане - солдаты или будущие солдаты, все общественные силы готовы защищать свою власть. "Ивовый манекен"
• Во всяком государстве тем, кто стоит у власти, выгодно сохранять всеобщую воинскую повинность, чтобы можно было командовать армией, а не управлять народом. "Ивовый манекен"
• Для излечения нации после проигранного сражения достаточно немного ума, гибкости и политического смысла. Первое средство - извлечь из поражения всю военную славу, которую оно может дать. При правильном отношении к вещам слава побеждённых трогательнее славы победителей. Чтобы сделать поражение достойным восхищения, достаточно прославить потерпевшего вождя и армию и обнародовать прекрасные эпизоды, удостоверяющие моральное превосходство побеждённых. Последнее можно обнаружить даже в самых спешных отступлениях. "Ивовый манекен"
• Деньги приобрели почёт. Это - наша единственная аристократия. Мы уничтожили все остальные лишь для того, чтобы возвести на их место денежную аристократию, - наиболее угнетающую и наглую, самую могущественную из всех. "Ивовый манекен"
• Предметы, имеющие отношение к самым бурным желаниям, потрясающим тело и кровь, не могут быть для нас безразличны, и если они не пробуждают сладострастия, то почти всегда внушают отвращение. "Ивовый манекен"
• Жизнь сама по себе есть катастрофа. Жизнь нации, как и жизнь индивида, есть непрерывное разрушение, ряд последовательных крушений, безграничное распространение несчастий и преступлений. Жить - значит разрушать, действовать - значит вредить. "Ивовый манекен"
• Над древней иудейско-христианской религией прошло столько веков человеческих страстей, земной любви и ненависти, столько цивилизаций, - варварских и утончённых, аскетических и сладострастных, беспощадных и толерантных, скромных и пышных, земледельческих, пастушеских, военных, торговых, промышленных, олигархических, аристократических, демократических - что всё в настоящее время сравнялось. Религии больше не влияют на нравы. Они сами продукт нравов. "Ивовый манекен"
• Все партии, оказавшись не у власти, кричат о свободе. Потому что это укрепляет оппозицию и ослабляет правительство. "Ивовый манекен"
• Так называемые свободомыслящие выводят правила своего поведения из законов природы, верующие опираются на религию, но нормы поведения у тех и других оказываются почти одинаковыми, и не потому, что естественное совпадает с божественным, но потому, что и те и другие нормы свойственны данному времени и месту, происходят от одинаковых привычек и предрассудков. "Ивовый манекен"
• Каждая эпоха имеет свою господствующую мораль, создаваемую не религией, не философией, а обычаем - единственной силой, способной объединить людей в одном чувстве, тогда как всё, что подвластно рассудку, их разъединяет. Человечество может существовать лишь при условии, если основы его существования не будут подвергаться обследованию. Нравственность господствует над верованиями, являющимися всегда предметом спора, тогда как основы нравственности никем не исследуются. "Ивовый манекен"
• Мораль - это сумма предрассудков человеческого общества. "Ивовый манекен"
• Религии, подобно хамелеонам, окрашиваются в цвет почвы, на которой они живут. "Ивовый манекен"

* * *

• Основой воинского устава является вера в загробную жизнь. "Аметистовый перстень"
• Смерть - это единственная награда за жизнь. "Аметистовый перстень"
• Ложь лежит в основе всякой добродетели и всякой красоты у людей. "Аметистовый перстень"
• Ложь моральна, ибо вполне соответствует привычкам людей, которые основывают свои идеи добра и зла на самых древних, варварских и ошибочных толкованиях явлений природы. "Аметистовый перстень"
• Научные истины, становясь достоянием толпы, погружаются в неё, как в болото, тонут в ней, не взрываясь, и совершенно бессильны против заблуждений и предрассудков. "Аметистовый перстень"
• Потомки беспристрастны только тогда, когда они равнодушны, а как только что перестаёт их интересовать, они забывают об этом. "Аметистовый перстень"
• Народный энтузиазм не способен к созиданию. Эта сила по преимуществу разрушительная. "Аметистовый перстень"
• Длительная иллюзия приобретает все атрибуты истины. "Аметистовый перстень"
• Человек не бывает обманут, пока сам не убедится в этом. "Аметистовый перстень"
• Стадо не выделяется ни в какой области, ибо всё мало-мальски выдающиеся отходят от него и перестают ему принадлежать. "Аметистовый перстень"
• Ложь нравственна, поскольку она согласуется с привычками людей, живущих совместно и создавших свои понятия о добре и зле на основании самых древних, самых священных, самых нелепых, диких и ложных толкований естественных явлений. Ложь есть основа всей людской добродетели и красоты. Побуждения к изгнанию лжи может быть порождено лишь декадентским любопытством или безрассудной смелостью учёных. Это преступление против нравственной природы человека и общественного порядка. Это оскорбление любви и добродетелей народа. Если бы это движение получило быстрое развитие, результаты были бы роковыми. "Аметистовый перстень"
• Нужно уметь говорить подобно толпе, если не можешь мыслить подобно ей. "Аметистовый перстень"

* * *

• Непонимание иногда позволяет завоевать весь мир. Будь Наполеон столь же мудрым, как Спиноза, он бы написал четыре тома трактатов, сидя на чердаке. "Господин Бержере в Париже"
• На этом свете лучше всего преуспевает глупость. Умные люди - просто дураки. Они всегда остаются ни при чём. "Господин Бержере в Париже"
• Самое ужасное у сумасшедшего - это проявления разума. "Господин Бержере в Париже"
• Не следует вкладывать слишком большое чувство в мысли о прошедшем и будущем. Это две абстрактных идеи, которые человек приобрёл на своё несчастье. В жизни бывают, конечно, приятные часы и сладкие минуты, но это редкие жемчужины на трудной и тёмной жизненной дороге. Короткие годы проходят с утомительной медлительностью, и воспоминание может радоваться лишь немногим мгновениям. Что же до будущего, - лучше не заглядывать в его мрачное лицо, полное угроз. "Господин Бержере в Париже"
• Я не думаю, чтобы люди были хороши по своей природе. Я полагаю, что царства грубой силы продлится ещё долго, и что ещё долго народы будут уничтожать один другого из-за легковесных причин, а граждане одной страны ещё долго будут яростно воевать между собою из-за жизненных благ. Но я полагаю также, что люди менее жестоки, если они менее бедны, что развитие промышленности приведёт в конце концов к известному смягчению нравов. "Господин Бержере в Париже"
• Не без оснований считали древние дар провидеть будущее самым мрачным даром, какой может получить человек. Если бы мы могли видеть то, что произойдёт, нам не оставалось бы ничего, как только умереть, и мы, наверное, пали бы, сражённые горем и испугом. "Господин Бержере в Париже"
• Самые драгоценные блага составляли всегда и составляют общую собственность всех людей. Воздух и свет принадлежат всем, кто дышит и видит сияние дня. И даже в нашем обществе самые большие и блестящие ценности, как дороги, реки, леса, бывшие прежде королевскими, библиотеки, музеи - составляют общую собственность. Ни один богач не имеет больше прав, чем я, на этот старый дуб в Фонтенбло или на картинную галерею Лувра. И эти блага принадлежат мне даже в большей степени, чем богачу, если я умею лучше ими пользоваться. "Господин Бержере в Париже"
• Право собственности имеет общественное происхождение. Всякая собственность, добытая индивидуальными усилиями, может возникнуть и существовать лишь при помощи всей общины. "Господин Бержере в Париже"
• Всякое общество, органы которого более не соответствуют своим функциям, и члены которого питаются не в меру своего производительного труда, - неизбежно должно умереть. Глубокие внутренние волнения предшествуют его концу и предвещают его. Феодальное общество было построено прочно. Когда же духовенство перестало быть представителем знания, а дворянство перестало защищать с мечом в руке земледельца и ремесленника, когда и то и другое сословие превратились в раздутые и вредные придатки, - весь организм погиб. "Господин Бержере в Париже"

Избранные мысли
из новелл 1880 - 1899 годов

• Любить пылко - это, конечно, прекрасно, но любить самоотверженно - ещё лучше... Истинно любят только тех, кого любят даже в их слабостях и в их несчастьях. Щадить, прощать, утешать - вот вся наука любви. "Пчёлка", 1882
• Наука непогрешима, но учёные часто ошибаются. "Валтасар, 1886
• Кто в состоянии распутать клубок причин и следствий? Кто имеет право сказать, совершая какой-либо поступок: - я знаю, что я делаю? "Валтасар", 1886
• Сознательная воля - это иллюзия, обманывающая только невежд. Настоящая воля - та, которую создают тайные силы, действующие внутри нас. "Маргарита, 1886
• Цель Библии не вся истина, а только то, что нужно для нашего спасения. "Дочь Лилит", 1887
• На свете нет страданий, унизительней ревности, наполняющей душу нашу отвратительными картинами. "Дочь Лилит", 1887
• Ум слабый помощник в сложных сплетениях обстоятельств; лишь нравственная сила спасает то, что должно быть спасено. "Записки волонтёра", 1890
• Человек начинает думать только в часы скорби. "Трагедия человека", 1893
• Люди не любят истину, ибо истинная правда идёт вразрез с правдой человеческой. "Трагедия человека", 1893
• Каждый раз, когда правители народа начинают любить справедливость, это стоило жизни множеству людей. "Трагедия человека", 1893
• Что из того, что справедливость - в законах, если её нет вовсе в сердцах? И, если сердца несправедливы, на что нужна справедливость, царящая в законе? Пока люди будут оставаться скупыми и жестокими, они сделают жестокими самые мягкие законы и будут грабить братьев своих со словами любви на языке. "Трагедия человека", 1893
• Возжелайте сами того, чего хочет Господь, и ваша воля будет исполнена на земле и на небе. "Трагедия человека", 1893
• Жить - это значит с каждым мгновением переставать быть. "Трагедия человека", 1893
• Лучше судить неправильно, чем вовсе не судить, ибо люди, у которых нет правосудия, живут как звери в лесу. "Трагедия человека", 1893
• Люди могут любить лишь тех, кто их заставляет страдать, и только в страдании - любовь. Те, кто любит, знают это. "Трагедия человека", 1893
• Нельзя требовать всего от одной женщины: надо брать совершенное там, где его находишь. Совершенное так редко! "Гемма", 1893
• Чтобы управлять людьми, надо разделять их представления обо всём великом и подчиняться общепринятым воззрениям. "Мюирон", 1897

Избранные мысли
из произведений 1900 - 1905 годов

Роман Анатолия Франса "Театральная история" (1902) совмещает занимательность сюжета с острой публицистичностью. Рассказ о любви актрисы Фелиси переплетается с изложением философских и политических взглядов доктора Трюбло, родственного излюбленным традиционным персонажам романов Франса. Сам Анатоль Франс высоко ценил этот роман, считая его одним из лучших и наиболее совершенных по форме своих произведений. М. Кордэ передаёт в своих мемуарах следующее высказывание Франса: "Если бы мне нужно было заново написать мои романы, то это единственный, который я переписал бы слово в слово, ничего не изменив".

Роман "На белом камне" (1905) включает в себя произведения разных лет. Выразителем авторских взглядов среди персонажей романа является Николь Ланжелье. Первоначально этот персонаж книги носил имя самого автора. Восстановив исходный текст по рукописи этого произведения, хранящейся в парижской Национальной библиотеке, можно прочитать: "Анатоль Франс, отпрыск старинного рода Ланжелье, парижских книгопечатников и гуманистов"

* * *

• Глупость часто мешает делать глупости. Глупее всего поступают далеко не самые глупые люди. "Театральная история"
• Всякий любит то, что может и как может. "Театральная история"
• В общении людей всегда нужна некоторая степень лицемерия, чтобы смотреть в лицо друг другу без отвращения и ужаса. "Театральная история"
• Животные просто пожирают друг друга, люди же стараются украсить взаимные избиения. Они научились убивать друг друга в искрящихся вооружениях, в касках с султанами и ниспадающими конскими хвостами, выкрашенными в красный цвет. Человеческая мудрость придала истреблению живых существ пышность и создала из него наслаждение. "Театральная история"
• Атеисты не страшны духовенству. Они не могут воздвигнуть церковь против церкви. Опасны те, кто одной вере противопоставляют другую. "Театральная история"
• Свобода воли - иллюзия, которая объясняется незнанием причин, побуждающих нас проявлять свою волю. "Театральная история"
• Понятие о добре и зле никогда не выходило в человеческом обществе за пределы самого грубого эмпиризма. Оно сложилось с чисто практической целью и исключительно из соображений удобства. "Театральная история"
• Человек, ни разу не преследовавшийся законом, приносит не много чести своей родине. "Театральная история"
• Хотя помешательству подвержены и гениальные люди, чтобы быть здравомыслящим, недостаточно быть дураком. "Театральная история"
• Справедливость - мечта нескольких дураков. Несправедливость, божественная, святая несправедливость придумана Богом. Её чтят всюду под именами счастья, удачи, таланта, успеха. "Театральная история"
• Наши дни такие, какими мы их делаем. "Театральная история"
• Нам неизвестна последовательность, с которой всё проносится в бездне Вселенной. Мы знаем только последовательность наших восприятий. "Театральная история"
• Люди питают уважение к смерти; считая смерть достойной уважения, каждый обеспечивает уважение к самому себе, хотя бы на этот случай. "Театральная история"
• Люди никогда не бывают естественными. Они говорят что-либо не потому, что думают это. Люди говорят лишь то, что, по их мнению, следует в данный момент сказать. "Театральная история"

* * *

• Когда люди перестанут побеждать друг друга, они научатся, наконец, побеждать самих себя. "На белом камне"
• Убеждения обычно находятся в полном согласии с выгодой. "На белом камне"
• Общественный строй надлежит основывать исходя из права людей на различные мнения, а не добиваясь всеобщего согласия исповедовать единую веру. Достичь такого единодушия невозможно, и, стремясь к нему принудить, легко превратить людей в глупцов и одержимых. "На белом камне"
• Жизнь заслуживает быть прожитой. Это - маленькое пламя между двумя бесконечными ночами; это - наша доля божественности. Человек, пока он живёт, подобен богам. "На белом камне"
• Большинству людей нечем заполнить даже быстротекущую человеческую жизнь, и им нечего было бы делать с вечностью. "На белом камне"
• Истинная плата за то, что ты свершил доброе дело, в нём самом; ничем иным нельзя достойно воздать за добродетель. Предоставим грубым душам боязнь кары и надежду на вознаграждение, и будем любить добро лишь ради него самого. "На белом камне"
• Законы человеческие - порождение гнева и страха. "На белом камне"
• У того, кто сам ничего не знает, можно научиться только невежеству. "На белом камне"
• Боги с точностью сообразуются с чувствами верующих. "На белом камне"
• В будущем должны восторжествовать принципы коллективизма, и не потому, что он справедлив, ибо нет никакого основания надеяться на победу справедливости, но потому, что коллективизм - необходимое следствие существующего порядка вещей и неизбежный результат его развития. "На белом камне"
• Общество следует подчинять природе человека, а не природу - обществу. "На белом камне"
• Прошлое скрыто от нас так же, как будущее. Мы живём между двумя густыми облаками, в забвении того, что было, и в неуверенности о том, что будет. И, однако, нас терзает любопытство проникнуть в сущность вещей, и вечное беспокойство побуждает нас размышлять о судьбах мира и человека. "На белом камне"
• Всеобщий мир будет однажды достигнут не потому, что люди станут лучше (на это нет оснований надеяться), но вследствие того, что новый порядок вещей, новая наука, новые экономические потребности неизбежно заставят людей перейти в мирное состояние, подобно тому, как прежде самые условия их существования вынуждали и поддерживали состояние войны. "На белом камне"

* * *

• Самые невероятные, нелепые доводы почти не вызывают возражений: они попросту сбивают противника с толку. "Пютуа", 1900
• Закон - это санкция установившегося беззакония. "Кренкебиль"
• Почтенными людьми называют тех, кто ничем не выделяется. "Кренкебиль"
• Великие полководцы не считаются ни со стратегией, ни с тактикой. Они предоставляют многое случаю. Лишь на географической карте сражение имеет ту видимость порядка и закономерности, которая заставляет предполагать руководство высшей воли. "Кренкебиль"
• Так как закон установлен для охраны общества, то он, по духу своему, не может быть более справедливым, чем это общество. Пока общество будет строиться на несправедливости, законы будут иметь целью защиту и поддержку несправедливости. И они будут тем более чтимы, чем более они несправедливы. Заметьте также, что законы, будучи по-преимуществу старинными, представляют не только несправедливость сегодняшнюю, но и несправедливость прошлую, ещё более грубую и суровую. Это - памятники плохих времён, дожившие до лучших дней. "Кренкебиль"
• Чем больше я живу, тем более убеждаюсь в том, что виновных нет, и что существуют лишь несчастные. "Кренкебиль"

Избранные мысли
из произведений 1906 - 1914 годов

• Предпочтение того или иного исторического свидетельства всем остальным покоится нередко на прочной научной основе. Но она никогда не бывает настолько прочна, чтобы противостоять нашим страстям, нашим предрассудкам и нашим интересам или препятствовать проявлению легкомыслия. "Остров пингвинов"
• Читатель не любит неожиданностей. В истории он ищет лишь давно знакомых ему глупостей. Если вы попытаетесь его научить, вы тем самым лишь унизите и рассердите его. Не пытайтесь просвещать читателя - он возопит, что вы оскорбляете его верования. "Остров пингвинов"
• Критики обычно слепы и глухи в области их деятельности. Это помогает им самоуглубляться, что необходимо для эстетического мышления. "Остров пингвинов"
• Разум руководит нами и служит нам светочем. Когда вы сделаете из него божество, он ослепит вас и будет толкать на преступления. "Остров пингвинов"
• С нашими понятиями относительно любви дело обстоит так же, как и со всеми прочими: они покоятся на древних обычаях, самое воспоминание о которых уже стёрлось. Предписания, потерявшие свой смысл существования, обязательства, самые бесполезные, самые тягостные и жестокие, наименее доступны оспариванию и исследованию, окружены наибольшим почётом, и нарушение их карается наиболее строго, вследствие глубокой древности и таинственности их происхождения. "Остров пингвинов"
• Мёртвые живут лишь той жизнью, которую им дают живые. "Остров пингвинов"
• Способность к сомнению редко встречается у людей; очень малое количество умов носят в себе её зародыши, развивающиеся лишь при уходе за ними. Способность эта необычайна, восхитительна, философична, безнравственна, трансцендентна, чудовищна, полна лукавства; она вредит людям и их имуществу, враждебна полиции и благополучию государств, неприязненна к человечеству, разрушительна по отношению к богам, словом - ужасна для неба и земли. "Остров пингвинов"

* * *

• Природа учит нас пожирать друг друга и являет пример всех преступлений и пороков, которые общественный строй исправляет или облекает покровом приличия. "Боги жаждут"
• Надо любить добродетель, но не мешает знать, что это всего лишь средство, придуманное людьми для удобства совместной жизни. "Боги жаждут"
• То, что мы называем нравственностью, есть безнадёжное посягательство нам подобных на мировой порядок, сущность которого - борьба, взаимоистребление и слепая игра враждебных сил. "Боги жаждут"
• Разум и чувства, за отсутствием богов, не могут иметь иной цели, кроме поисков наслаждений. "Боги жаждут"
• Безупречность - чаще всего дело счастья, а не добродетели. "Боги жаждут"
• Законы мертвы, если торжествуют злодеи. "Боги жаждут"
• Жизнь человека стала бы невыносима, если бы он знал, что с ним должно приключиться. Его взору предстали бы все грядущие несчастья, и он бы страдал от них заранее и уже не мог бы наслаждаться благами, отпущенными ему судьбой, так как предвидел бы их конец. "Боги жаждут"
• Неведение обеспечивает нам спокойствие, а ложь - счастье. "Боги жаждут"
• Убийство не противоречит естественному праву, следовательно, смертная казнь вполне законна, если только к ней прибегают не ради добродетели и справедливости, а из необходимости или ради выгоды. "Боги жаждут"
• Человечество создаёт своих богов по образцу своих тиранов. "Боги жаждут"
• Надо мириться с тем, чему мы не в силах воспрепятствовать. "Боги жаждут"
• Со времён Гомера поэты страдают странной манией прославления войны. Война - не искусство, и только случай определяет исход битвы. Из двух одинаково глупых генералов один должен непременно оказаться победителем. "Боги жаждут"
• Когда нации угрожают пушки неприятеля и кинжалы изменников, милосердие - тягчайшее преступление. "Боги жаждут"

* * *

• Мы судим о поступках людей, исходя из того, доставляют ли они нам удовольствие, или причиняют огорчение. "Восстание ангелов"
• Как бы ни была гнусна жизнь, все её любят. И в этом - великая тайна. "Восстание ангелов"
• Из всех пороков, опасных для государственного деятеля, самый пагубный - добродетель: она толкает на преступление. Чтобы с пользой трудиться на благо людей, надо быть выше всякой морали. "Восстание ангелов"
• Быть добродетельным и добронравным, это значит узко понимать моральные обязательства и судить человеческие поступки не по их естественным следствиям, а согласно отвлечённым принципам. "Восстание ангелов"
• Независимость мысли - самый благородный вид аристократизма. "Восстание ангелов"
• Широкий, но не глубокий ум, умение жить настоящей минутой делает людей сильными. "Восстание ангелов"
• Война, некогда укрепившая сердца и воздвигнувшая города невежественных варваров, приносит даже победителям только разорение и горе, а теперь, когда народы связаны между собой общностью искусств, наук и торговли, война стала страшным и бессмысленным преступлением. "Восстание ангелов"
• Страдание нужно любить, чтобы вынести бремя жизни. "Восстание ангелов"
• Старик может сохранять привычку к победам, но, чтобы приобрести её, нужна молодость. "Восстание ангелов"
• Война - это афёра. "Восстание ангелов"
• Физиологические потребности трудно подчинить строго определённым правилам, и моралисты всегда наталкивались на большие затруднения в вопросе о некоторых видах внутренней секреции. "Восстание ангелов"
• Природа не знает нравственных принципов. Она не даёт нам никаких оснований считать, что человеческая жизнь достойна уважения, не делает разницы между добром и злом. "Восстание ангелов"
• Жить - значит действовать. "Восстание ангелов"

* * *

• Характер людей в результате плохого обращения искривляется в своём слабом месте. "Чудо святого Николая"
• В то время как для достижения власти имеется несколько способов, для сохранения её не существует даже двух возможностей: министры, каковы бы ни были их происхождение, принципы, мысли и чувства, все управляют одинаково и различия в управлении только внешние. "Рубашка"
• От таланта великих полководцев зависит привести после сражения в стройную систему к вящей их славе все случайности, даруемые судьбой. "Рубашка"
• Искусство доставлять себе удовольствие - первое из всех искусств и остальные ценны только тем, что содействуют ему. "Рубашка"
• Порок - это единственное развлечение, доступное нам в этом мире. "Рубашка"

Избранные мысли
из автобиографических книг

Анатоль Франс практически всю творческую жизнь возвращался к воспоминаниям своего детства в цикле книг, который принято называть "художественные автобиографии" писателя ("Книга моего друга", 1885; "Пьер Нозьер", 1899; "Жизнь в цвету", 1922). В "Книгу моего друга" входят сцены из новеллы, опубликованной в 1880 году, а "Жизнь в цвету" - последнее, что написал писатель.

Эти книги не являются автобиографией в буквальном смысле, нельзя непосредственно относить к Франсу все факты и события, рассказанные в книгах. Но в них, несомненно, содержатся личные воспоминания писателя. Показана действительность, преломленная через неискушённое сознание ребёнка, осмысливается жизненный опыт, показано развитие взглядов автора.

* * *

• Пока мы не стары, нет надобности в большом уме для того, чтобы много чувствовать. "Книга моего друга", 1885
• Нелепости - это единственные приятные и прекрасные вещи, придающие жизни прелесть и препятствующие нам умереть со скуки. "Книга моего друга", 1885
• В жизни нет ничего прекраснее страстей, а страсти, между тем, - нелепы. Самая прекрасная из них - самая неразумная: любовь. Разве у Ромео и Джульетты есть хоть капля здравого смысла в голове? Но они достойны преклонения. Есть страсть менее нелепая, чем остальные - это скупость; потому-то она так невероятно безобразна. "Книга моего друга", 1885
• Счастливые существа немного знают о жизни. Горе - великий учитель людей. Оно научило их искусствам, поэзии и нравственности; оно вдохнуло в людей сострадание и вложило в любовь бесконечность. "Пьер Нозьер", 1899
• Святое простодушие инстинкта - единственное, чему человечество может верить в нашей иллюзорной жизни, в которой три четверти всех зол являются результатом размышлений. "Пьер Нозьер", 1899
• Нравственность вовсе не связана с наукой. Кто полагает улучшить человеческую природу путём распространения знаний, - плохой наблюдатель, не видящий того, что знания разрушают предрассудки, - основу нравов. "Пьер Нозьер", 1899
• Люди существуют только потому, что плохо понимают даже то малое, что они вообще понимают. Неведение и заблуждение необходимы для жизни так же, как хлеб и вода. Чтобы быть безвредным для общества, разум должен быть свойством немногих людей, и притом не располагающих силой. "Пьер Нозьер", 1899
• Верования, мораль и законы отнюдь не вытекают из разумного понимания явлений природы, и свободное толкование этих явлений ослабляет необходимые обществу предрассудки. Способность многое постигать гибельна. "Пьер Нозьер", 1899
• Если человек зависит от природы, то и она от него зависит: она его сделала, он её переделывает. "Пьер Нозьер", 1899
• Мы отлично понимаем друг друга, называя боль острой или глухой, колющей или режущей. Напротив того, мы испытываем непреодолимые затруднения при словесных обозначениях приятных ощущений; даже самые частые и обычные из них ускользают от членораздельного описания. Сказать, что эти ощущения интенсивны или нежны - значит ничего не сказать. Все употребительные выражения, говорящие о "сладости" и т. д., слишком смутны. Наслаждения менее отчётливы для нас, чем боль. "Пьер Нозьер", 1899
• Люди единодушно принимают на веру всё, что потакает их тщеславию и отвечает их чаяниям, - всякую утешительную идею, и им нет дела, обоснована она или нет. "Жизнь в цвету", 1922
• Первобытные люди, без сомнения, были жалки и беспомощны, но успехи их потомков в технике и промышленности принесли не меньше зла, чем добра, и умножили нужду и страдания человеческого рода в той же мере, что его могущество и благосостояние. "Жизнь в цвету", 1922
• Злословию доверяют не всегда, как не всегда доверяют и правде; но клевете верят все, потому что она эффектна. "Жизнь в цвету", 1922

Избранные мысли из статей, речей, писем

• Когда дорога усеяна цветами, не спрашивайте, куда она ведёт. Всякий конец скрыт от человека. Никто не знает истинного пути. Вот почему я предпочитаю дорогу, вдоль которой кудрявые вязы поднимаются к смеющемуся небу. Чувство прекрасного ведёт меня. "Литературная жизнь, II"
• Подобно тому, как в обширной стране можно наблюдать области с совершенно различным климатом, во взглядах каждого человека широкого ума можно встретить множество противоречий. "Литературная жизнь, II"
• Люди, которым чужда нелогичность, внушают мне страх: я не могу допустить, что они никогда не ошибаются, а потому начинаю бояться, что они ошибаются постоянно; между тем, как человек, не кичащийся своей логичностью, может утратить истину, затем вновь обрести её. "Литературная жизнь, II"
• Лучше чувствовать, чем понимать. "Литературная жизнь, II"
• Леность рождает созерцательность, а созерцательность ведёт к блаженству. "Литературная жизнь, II"
• Реакция никогда не бывает благоразумной. И чем больше она назрела, тем больше она неистовствует. "Литературная жизнь, II"
• В цивилизованном обществе порок не меньше, чем добродетель, заинтересован в сохранении моральных устоев, в почтительном отношении к приличиям, в соблюдении устоявшихся правил общежития. "Литературная жизнь, II"
• Не надо ничего вымучивать из себя: прекрасное рождается легко. "Литературная жизнь, II"
• Критика, или, вернее, очерки о литературе, - одна из самых изысканных форм писания истории. "Литературная жизнь, II"
• Благоразумие требует, чтобы мы всегда были готовы уйти. "Литературная жизнь, II"
• Прекрасно только то, что нетрудно понять. "Литературная жизнь, II"
• Из одной учтивости писатель не должен создавать для читателя ни малейшего затруднения; куда умнее с его стороны - не требовать внимания, а завладеть им. "Литературная жизнь, II"
• Искусство по природе своей бесполезно и пленительно. Его назначение - нравиться, иного назначения у него нет. Оно должно быть привлекательно, не ставя при этом никаких условий. "Литературная жизнь, II"
• Поэты тщеславны и чувствительны: им нужны восторги, нужна любовь. Одиночество пробуждает в них уязвлённую гордость, и когда их никто не слушает, они начинают петь фальшиво. "Литературная жизнь, II"
• Высокомерие к лицу философам и учёным; в художниках оно только поза. Поэт обращается к чувству, а чувство есть нечто более распространённое, чем ум. "Литературная жизнь, II"
• Быть обманутым - иногда прекрасный удел. Жизнь учит нас, что счастливым можно быть лишь ценою известной доли незнания. "Литературная жизнь, II"
• Что такое воля, как не та внутренняя мощь, благодаря которой человек располагает своими действиями? "Литературная жизнь, II"
• У прекрасных душ божественное снисхождение смешивается с самым яростным пристрастием. "Литературная жизнь, II"
• Беспощадная честность - плохой багаж для любви. "Литературная жизнь, II"
• Что бы ни говорили Ломброзо и Маудсли, можно быть преступником, не будучи ни сумасшедшим, ни больным. Человечество начало свою историю с преступления. У первобытного человека преступление было правилом, а не исключением. Но постепенно преступление становится своего рода аномалией, чем-то непримиримым с новою жизнью, которую человек создаёт терпеливо и отважно. Теперь преступление - порок, болезнетворный возбудитель. Преступление было древней кормилицей пещерного человека; ныне же оно отравляет несчастных, ищущих в нём жизни. "Литературная жизнь, II"
• Смерть во все времена казалась отвратительной и жестокой. Сколько бы ни говорили, что смерти не следует бояться, так как она - всего лишь небытие, человек всегда ответит, что мысль о последнем мгновении полна ужаса. "Литературная жизнь, II"
• Если бы мне нужно было сделать выбор между красотою и истиной, - я бы нисколько не колебался: я выбрал бы красоту, ибо я уверен, что она заключает в себе истину более высокую и глубокую, чем сама истина. "Литературная жизнь, II"
• Философия и литература, это - "Тысяча и одна ночь" Западного мира. "Литературная жизнь, II"
• Эврипид переместил центр человеческой судьбы в самого человека. Он определил движущие силы человеческих поступков. Он впервые показал всю глубину жизни, всю красоту этих болезней души, страстей, в тысячу раз более прекрасных и ценных, чем здоровье. "Литературная жизнь, II"
• Великая страсть не даёт ни минуты отдыха, и в этом её благодеяние. Лучше всё, что угодно, кроме прозябания. "Литературная жизнь, II"
• Сколько бы мы ни говорили о пустоте жизни, иногда достаточна одного лишь цветка, чтобы нас разубедить. "Литературная жизнь, II"
• Критика имеет ценность лишь благодаря личности своего автора, и наиболее субъективная критика всегда наиболее интересна. Хороший критик тот, кто рассказывает приключения своей души среди великих созданий искусства. "Литературная жизнь, II"
• Не существует объективной критики так же, как нет объективного искусства, и все те, кто льстит себя мыслью о том, что их творения представляют собою нечто кроме них самих, - являются жертвами самой обманчивой философии. "Литературная жизнь, II"
• Мы не можем выйти за пределы самого себя. Это одно из наших самых больших несчастий. Мы заперты в нашей личности, как в вечной тюрьме. Лучшее, что мы можем сделать, - это по доброй воле примириться с этим ужасным положением и признать, что мы все говорим только о себе, когда у нас не хватает силы промолчать. "Литературная жизнь, II"
• Все примирения основаны на усталости. "Литературная жизнь, II"
• Эти мужчины и женщины жалки и ничтожны. Однако дайте им страсть, - истинное, глубокое, волнующее чувство, кидающее одного в объятия другого, - и они перестанут казаться смешными и мелочными, внушат нам расположение к себе. "Литературная жизнь, II"

* * *

• Мир без иронии был бы подобен лесу без птиц; ирония - весёлость размышления и радость мудрости. "Литературная жизнь, III"
• Говорить о любимом можно лишь не имея последнего, и всё искусство поэта состоит в собирании воспоминаний и заклинании призраков. "Литературная жизнь, III"
• Не будем упрекать свободную мысль в бесчестии и безнравственности, так как она возвышается над всеми системами морали. Не будем осуждать её за то неизвестное, что она может открыть. Философ - архитектор нравственного мира. Он создаёт обширные планы, по которым когда-нибудь будут строиться здания. Разве необходимо, чтобы его планы соответствовали типу наших теперешних жилищ? Идеи, созданные сегодня, определяют завтрашние нравы. Подчинение философии нравственности равносильно гибели мысли, вечному безмолвию ума. "Литературная жизнь, III"
• Может ли жизнь быть невинной? Может ли лучший из людей похвалиться перед смертью, что он никогда не причинил никакого зла? Знаем ли мы, сколько горя и печали может стоить кому-нибудь случайно произнесённое нами сегодня слово? Жизнь не невинна. Жить можно только пожирая жизнь, и всякая мысль, приводящая к действию, принимает участие в жестокости, сопровождающей каждое действие. "Литературная жизнь, III"
• Мы называем именами "пространство", "время", "материя" то, чего мы не знаем, те препятствия, о которые разбивается наше познание. Мы знаем лишь единственную реальность - мысль. "Литературная жизнь, III"
• Жить воображением в прошедшем - прихоть художника. Прошедшее прекрасно лишь в наших мечтаниях, и на самом деле доброе старое время, поэзию которого мы сладостно вдыхаем, имело пошлую и печальную склонность ко всем тем вещам, из которых складывается любая человеческая жизнь. "Литературная жизнь, III"
• Поэзия должна естественно рождаться из жизни, подобно тому, как дерево, цветок и плод рождаются из земли под улыбками неба. "Литературная жизнь, III"
• Труд делает жизнь иногда счастливой, и всегда - выносимой. "Литературная жизнь, III"

* * *

• Нравы, идеи, верования, чувства - всё изменяется. Каждое поколение приносит новые моды и новые страсти. Эта вечная текучесть всех жизненных форм и мыслей есть великое развлечение и вместе с тем великая печаль жизни. "Литературная жизнь, IV"
• У наших модных романистов бесконечно больше читательниц, чем читателей. Именно женщинам обязан современный роман своим духом и приёмами, так как литература творится читателями столько же, как и писателями. Только безумцы пишут для себя, не надеясь воздействовать на другие души. Поэтому естественно, что наши романисты невольно и часто бессознательно стремятся достигнуть того, "что нравится дамам". "Литературная жизнь, IV"
• Сюжет принадлежит не тому, кто его впервые нашёл, а тому, кто крепко запечатлел его в памяти людей. Наши современные писатели забрали себе в голову, что мысль может быть чьей-либо собственностью. Прежде понятие о плагиате было совершенно иным. И я полагаю, что старые представления на этот счёт были лучше новых, так как были более возвышенны и беспристрастны и более соответствовали интересам литературного сословия... Писатель, заимствующий у других то, что ему полезно, и умеющий выбирать - честный человек. "Литературная жизнь, IV"
• Писатель, будь он даже чрезвычайно оригинален, заимствует больше, чем изобретает. Язык, на котором он пишет, не принадлежит ему; форма, в которую он облекает свою мысль - ода, комедия, рассказ, - создана не им; он не является собственником ни своего синтаксиса, ни просодии. Даже Мысль его вдохновляется извне. Писатель получает готовые краски; от себя он вносит лишь оттенки, которые иногда бывают бесконечно ценными. Будем настолько мудры, чтобы признать: наши произведения далеко не принадлежат нам всецело. Они вырастают в нас, но их корни - в почве, нас питающей. "Литературная жизнь, IV"
• Ум, занятый исключительно литературой, не принимает участия в распрях о плагиате. Он знает, что никто не может похвалиться изобретением мысли, которая ранее никому не приходила в голову. Он знает, что идеи принадлежат всему миру, что мысль ценна лишь своей формой, и что дать новую форму старой идее - это и есть всё искусство и всё творчество, доступное человечеству. "Литературная жизнь, IV"
• Поиски плагиата всегда заводят дальше, чем предполагалось, и чаще всего при этом выясняется, что тот, кто кричит о воровстве, сам вор, пусть и бессознательный). "Литературная жизнь, IV"
• Самое редкое мужество - это мужество мысли. "Литературная жизнь, IV"
• Не доверяй даже математическому мышлению, такому совершенному, такому возвышенному, но до того чувствительному, что машина эта может работать только в пустоте, так как мельчайшая песчинка, попав в его механизм, тотчас нарушает его ход. "Литературная жизнь, IV"
• Когда люди восхищаются одним и тем же, причём каждый даёт своё обоснование восторгу, из согласия возникает несогласие. В одной и той же книге ценители отыскивают совершенно противоположные вещи, не могущие существовать совместно. "Литературная жизнь, IV"
• Книги представляются мне ценными не тем, что они содержат, но тем, что вкладывают в них читатели. Лучшие книги те, которые доставляют наибольший материал для мысли. "Литературная жизнь, IV"
• Всякая книга существует в стольких различных вариантах, сколько у неё читателей, и, подобно пейзажу, переживает превращения в глазах, которые её читают, и в душах, которые её постигают. "Литературная жизнь, IV"
• Как бы ни была изыскана игра любви, но всегда природа, тёмная, безжалостная природа достигает своей цели. И вот почему нет игры более безжалостной и более безнравственной. "Литературная жизнь, IV"
• Замечено, что с древних времён боги, которым поклоняются женщины, отнюдь не догматичны и отличаются неистощимой снисходительностью к слабостям сердца и чувств. "Литературная жизнь, IV"
• Новеллы имеют значительно менее читателей, чем романы, по той простой причине, что лишь тонкие натуры умеют оценить прекрасную новеллу, тогда как жадные потребители пожирают без разбора хорошие, посредственные и плохие романы. Нет такого плоского и неудобоваримого фельетона, который не был бы проглочен до последней строки каким-нибудь нищим духом. Для девяти читателей из десяти роман представляет собою блюдо, которым они стремятся насытиться до отвала. В этом не было бы большой беды, если бы талантливые писатели не стремились, в целях расширения круга своих читателей, производить роман за романом, растягивая на четыреста страниц то, что они лучше сказали бы на двадцати. "Литературная жизнь, IV"
• Для истинного учёного невозможно не быть скромным: чем большего он достигает, тем яснее видит, как много ещё осталось сделать. "Литературная жизнь, IV"

* * *

• Чтобы сделать жизнь приятной для окружающих, совсем ненужно быть суровым к самому себе. "Литературная жизнь, V"
• Остерегайтесь тех, кто сам себя истязает: они нечаянно и вас изувечат. "Литературная жизнь, V"
• Самые мягкие люди отнюдь не принадлежат к наименее насмешливым: та же нервная возбудимость, что заставляет их над многим плакать, побуждает над многим и смеяться. "Литературная жизнь, V"
• Преимуществом тех, кто хочет вести за собой умы, является небольшое число идей, но отличающихся ясностью и легко применимых. "Литературная жизнь, V"
• Люди, которые создают произведения, меньше всего грешащие суетою, лучше других видят суету всех дел человеческих. "Литературная жизнь, V"

* * *

• Люди лучше всего пишут о самих себе. "Предисловие"
• Великие сочинители в то же время великие похитители. По-видимому, без кражи в большого писателя не вырастешь. "Рабле"
• Патриотизм порождает ненависть к человечеству лишь в ограниченных умах, слишком узких для понимания того, что судьба группы людей на земле, в конечном счёте, связана с судьбой всего человечества. "К лучшим временам"
• Без подлинной любви к человечеству нет подлинной любви к родине, ибо родина является частью человечества и её нельзя отторгнуть от него без крови, страдания и смерти. "Жан Жорес"

ИЗ РАЗНЫХ ИСТОЧНИКОВ

• Искусству угрожали два чудовища: художник, который не является мастером, и мастер, который не является художником.
• Всего лучше, когда схватив несколько лучей или брызг мысли, разум наслаждается, не портя этого невинного удовольствия манией всё приводить в систему и всё обсуждать.
• Так как лжи не так выгодно предстать перед нами в полном свете, как истине, то книгопечатание приносит всё же больше добра, чем зла.
• Приобретайте сильные страсти, развивайте их и растите вместе с ними. И когда позднее вы подчините себе ваши страсти, их сила станет вашей силой, их величие - вашей красотой. Страсти - духовное богатство человека.
• Повествовательная история страдает всегда неточностью, но она есть портрет. Статистическая же история всегда будет лишь механическим оттиском.
• Если роман и не целиком правдив, он всё же содержит в себе долю правды. Более того, в нём имеются такие истины, которые статистика никогда не раскроет.
• Наука без литературы бездумна и груба, литература без науки пуста.
• Простой стиль подобен белому свету. Он сложен, но не выдаёт своей сложности. Ясный свет его объясняется полнейшим слиянием составляющих его цветов.
• Здравый смысл редко сочетается с посредственной натурой, и ещё реже с высоким умом.
• Не разум пагубен для человека, а ошибки разума.
• Нет воображаемых несчастий. Все несчастья реальны, если переживаешь их; горе воображаемое - это истинное горе.
• Ни во что не верить, это то же, что верить во всё.
• Комическое быстро становится скорбным, если оно человечно.
• Война - преступление, которое не искупается победой.
• Человеку свойственно рассуждать мудро, а поступать глупо.

ОСНОВНЫЕ ИСТОЧНИКИ

• Франс А. Собрание сочинений в 8 томах. – М.: ГИХЛ., 1957.
• Мысли Анатоля Франса / Мод Лоссель и Рене Леду-Лебар – Ленинград: Государственное издательство, 1926